Зачем нам даны эти думы,
И жажда нелепых чудес?
Раскаты соснового шума,
Прогулки в массандровский лес,
Причем очень часто ночами.
В ущелье запутанный вход.
Паденье звезды означает,
Что август вот-вот истечёт.
Скупая растительность. Скумпия
Сверкает в камнях, как роса.
Становятся более скудными
В тональности небеса.
С тоскливым, чудным, неразгаданным
Столкнешься, куда ни шагни,
И пахнут рассыпанным ладаном
На солнце смолистые пни.



* * *

Георгиевской ленточкой май перевязан.
За окнами стало светлей.
Прозрачная зелень каштанов и вязов
И сепия серых степей.

За город по шпалам идем осторожно.
– Зачем нам все это, скажи?
Над крышами зданий железнодорожных
Пронзительные стрижи…

Поселок рябит опереньем фазаньим.
Запомни, как воздух тягуч,
Как ветер наносит на свежий подрамник
Закатную темперу туч.



СОН О ТЕБЕ В БАЛАКЛАВЕ

Облупленные здания, огни,
Разглаженные вымокшие сети;
Ослепнуть от блестящей чешуи,
Где смальта на асфальте – праздник света.
Пока красавица в тунике говорит,
Смеется и сверкает телефоном
Последний луч над бухтой догорит,
В горах костры разложат листригоны…
Не бойся, с недоверием смотри,
Глотай на кухне воду из-под крана,
Неспешно пыль волшебную сотри
И пальцем напиши на стеклах «Анна».
Поверю так же в сны и в чудеса,
В любовь к дворам, дождю и перекресткам,
В "бессонницу", в "тугие паруса",
В фонтаны, где купаются подростки.
У набережной встретимся, в горах,
В галлюцинации (надеюсь, это редкость).
Влюбленность там, где исчезает страх,
Но все же страсть наводится на резкость.



* * *

Памяти Сергея Новикова

Ветер звякнет зеленой калиткой,
Кроны грецких орехов засохнут.
Драпирует турецкою плиткой
Свою память поспешно эпоха.

У ограды обрушились астры.
Полумрак не разгонишь свечою.
Брошен в «небо субботнее» ястреб.
Тлеет сад золотой алычою.

Молчаливый и светлый, как школьник,
Виновато уходит, сутулясь,
В сентября опустевшие штольни…
Ночи с книгой проводит на стуле.

Да по набережной безучастно
Бродит.
Остро оборвано лето.
Все пропало. Лишь пыль на запястьях
И загар, и следы от браслетов.



ХУДОЖНИК

Расцвела в зеленых горах черешня,
Бесконечность в сердце моем ликует,
В эти дни мне хочется стать безгрешным,
Услыхав нездешнее «Аллилуйя».

Вспоминаешь прошлое безразлично.
Ощущенье, будто идешь на ощупь,
Ближе к ночи, цвет облаков трагичней.
Одному идти, как ни странно, проще…

В разговорах врать ты уже не в силах.
Мастихином шкрябаешь по бумаге,
Высекая формы густым акрилом,
Коротая ночи в пустой общаге…



СНЕГОПАД

Я не хотел бы один оказаться
Среди январских равнин.
Словно насельник глухого аббатства,
Или же, как бедуин
Среди песков. Неподвижные мысли…
– А помнишь, как осенью мы...?
Кажется, скоро всех нас зачислят
В белое братство зимы.
В ставни втекает матовый ватман.
Тонкие стекла дрожат.
Ветер ворвался, становишься ватным,
Кончился снегопад…



* * *

Мне казалось, что я был свободный.
Иногда смущали красотой –
Дивный земляничник мелкоплодный,
Стойкий можжевельник золотой.
В феврале остатки жалких листьев
Черный ливень всё грозил размыть.
Но сезон дождей не вечно длиться.
Знаешь, есть гармония, раз мы
Рады этой светлой переписке,
Щуримся под проливным дождем,
Временами высылаем диски,
И весны, как откровенья, ждем.



* * *

Я боюсь, что накатит поток страсти.
Пограничного состоянья смежного,
Как узор, как вязь черно-белой масти.
Может, в сердце рождается что-то нежное?

Неужели опять пережить бессонницы,
Путать крылья ангела с облаками,
Суетиться долго. Потом опомнится,
И очнувшись, лицо закрывать руками?

Но молитвой искренней, чистой песнею
Минотавра выгонишь из лабиринта
И уходишь всё, покидая перстное.
Видишь свет – это значит, что дверь открыта.



УЧ-КОШ 2004

Горсть сквозной паутины,
Дым, из речки глоток напоследок.
Ветер, след парафина,
Треск рассыпчатых тлеющих веток.

Не печалься, да что там?
Слово грусть здесь скорее комично,
Жизнь сроднилась с полетом –
Над ущельем, страной ежевичной.

Горизонты, овраги,
Как зеленые басни фантаста,
Воплотились в бумаге,
В ощущеньях, в растраченной пасте.

Я стою на балконе:
Яркий свет – от вечернего жара.
В суматохе все тонет.
В коридоре мелькает Эльзара..

Рея Бредбери почерк.
Электричества нету. Немею...
Вкус массандровской ночи.
Сны над книгою Хемингуэя.



* * *

Мысли упруги,
тело стремится в горы.
Снова в ущельях – осени наводненье.
Катятся камни. Кружится желтый кадмий.
– Знаешь, сентябрь это как наважденье.
Долго болтали, были в приморском парке.
Ты говорила: «Запах у моря бедный! –
талой воды…», и становилось жарко.
Водоросли рвало в клочья волною бледной.

Также сказала, что хочешь давно в Канаду:
маленький дом и садик с шарами яблок.
Что тут добавить?
Ведь ничего не надо…
Все позабыть: нищую пышность Ялты…

Мысли мои – близкие полупустыне
живописи Ван Гога или холстам Акопяна.
Знаешь, когда осень идет к середине –
все кружит голову (словно от красок пьяный).
Хочется снова начать рисовать акварелью.
Всмотреться последний раз в стоячую воду.
Просто идти. Путь становится целью.
И в мелочах этих познать свободу.


на главную